Краткое содержание опера верди симон бокканегра

Отрывок, характеризующий Симон Бокканегра (опера)

Вскоре после своего приема в братство масонов, Пьер с полным написанным им для себя руководством о том, что он должен был делать в своих имениях, уехал в Киевскую губернию, где находилась большая часть его крестьян. Приехав в Киев, Пьер вызвал в главную контору всех управляющих, и объяснил им свои намерения и желания. Он сказал им, что немедленно будут приняты меры для совершенного освобождения крестьян от крепостной зависимости, что до тех пор крестьяне не должны быть отягчаемы работой, что женщины с детьми не должны посылаться на работы, что крестьянам должна быть оказываема помощь, что наказания должны быть употребляемы увещательные, а не телесные, что в каждом имении должны быть учреждены больницы, приюты и школы. Некоторые управляющие (тут были и полуграмотные экономы) слушали испуганно, предполагая смысл речи в том, что молодой граф недоволен их управлением и утайкой денег; другие, после первого страха, находили забавным шепелявенье Пьера и новые, неслыханные ими слова; третьи находили просто удовольствие послушать, как говорит барин; четвертые, самые умные, в том числе и главноуправляющий, поняли из этой речи то, каким образом надо обходиться с барином для достижения своих целей. Главноуправляющий выразил большое сочувствие намерениям Пьера; но заметил, что кроме этих преобразований необходимо было вообще заняться делами, которые были в дурном состоянии. Несмотря на огромное богатство графа Безухого, с тех пор, как Пьер получил его и получал, как говорили, 500 тысяч годового дохода, он чувствовал себя гораздо менее богатым, чем когда он получал свои 10 ть тысяч от покойного графа. В общих чертах он смутно чувствовал следующий бюджет. В Совет платилось около 80 ти тысяч по всем имениям; около 30 ти тысяч стоило содержание подмосковной, московского дома и княжон; около 15 ти тысяч выходило на пенсии, столько же на богоугодные заведения; графине на прожитье посылалось 150 тысяч; процентов платилось за долги около 70 ти тысяч; постройка начатой церкви стоила эти два года около 10 ти тысяч; остальное около 100 та тысяч расходилось – он сам не знал как, и почти каждый год он принужден был занимать. Кроме того каждый год главноуправляющий писал то о пожарах, то о неурожаях, то о необходимости перестроек фабрик и заводов. И так, первое дело, представившееся Пьеру, было то, к которому он менее всего имел способности и склонности – занятие делами. Пьер с главноуправляющим каждый день занимался . Но он чувствовал, что занятия его ни на шаг не подвигали дела. Он чувствовал, что его занятия происходят независимо от дела, что они не цепляют за дело и не заставляют его двигаться. С одной стороны главноуправляющий выставлял дела в самом дурном свете, показывая Пьеру необходимость уплачивать долги и предпринимать новые работы силами крепостных мужиков, на что Пьер не соглашался; с другой стороны, Пьер требовал приступления к делу освобождения, на что управляющий выставлял необходимость прежде уплатить долг Опекунского совета, и потому невозможность быстрого исполнения. Управляющий не говорил, что это совершенно невозможно; он предлагал для достижения этой цели продажу лесов Костромской губернии, продажу земель низовых и крымского именья. Но все эти операции в речах управляющего связывались с такою сложностью процессов, снятия запрещений, истребований, разрешений и т. п., что Пьер терялся и только говорил ему: – Да, да, так и сделайте. Пьер не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому он не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом. Управляющий же старался притвориться перед графом, что он считает эти занятия весьма полезными для хозяина и для себя стеснительными. В большом городе нашлись знакомые; незнакомые поспешили познакомиться и радушно приветствовали вновь приехавшего богача, самого большого владельца губернии. Искушения по отношению главной слабости Пьера, той, в которой он признался во время приема в ложу, тоже были так сильны, что Пьер не мог воздержаться от них. Опять целые дни, недели, месяцы жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами, не давая ему времени опомниться, как и в Петербурге. Вместо новой жизни, которую надеялся повести Пьер, он жил всё тою же прежней жизнью, только в другой обстановке.

ДЕЙСТВИЕ II

В начале второго действия Паоло клянется отомстить дожу и готовит для него чашу с ядом. Затем он приказывает, чтобы к нему были приведены двое заключенных — Фиеско и Габриель. Сначала он пытается убедить Фиеско, чтобы тот убил Бокканегру, пока он спит. Но старый аристократ и на сей раз отказывается совершить убийство. Тогда Паоло обращается к молодому возлюбленному Амелии, Габриелю. Он рассказывает ему, что Симон сделал Амелию своей любовницей, и убеждает его, что он должен убить дожа. Оставшись один, Габриель дает выход своему негодованию и затем — в необычайно красивой арии — молит небо, чтобы оно вернуло Амелию в его душу. Амелия входит в ту комнату дворца, где происходит эта сцена, и в чудесном дуэте страстно просит Габриеля, чтобы он уважал дожа и ее, Амелии, невинную любовь к нему. Приход дожа прерывает их разговор, и молодой человек быстро скрывается в соседнем зале. В следующем за этим дуэте Симон узнает, что возлюбленным его дочери является его враг, Габриель. Необычайно взволнованный, он обещает Амелии простить Габриеля, если тот раскается. И вот, утомленный Бокканегра садится, обессиленный, все его мысли поглощены тревогами. Он берет со стола кубок с ядом, который Паоло оставил для него, и выпивает его. Постепенно им овладевает сон. Тогда выбегает Габриель, чтобы убить его. Но Амелия опять — в нужный момент — оказывается на его пути, и только теперь Габриель узнает, что Симон — ее отец и что он столь великодушен, что готов простить своего врага. Снаружи дворец осаждают взбунтовавшиеся дворяне, противники Бокканегры. Дож предлагает Габриелю присоединиться к его друзьям, сражающимся против него, но Габриель кричит, что впредь он никогда не будет сражаться против Симона. Плечом к плечу они выступают против бунтарей.

ДЕЙСТВИЕ III

Дож и юный Габриель одержали победу над гвельфской партией патрициев, и Паоло, который оказался предателем Симона, доставлен в герцогский дворец; он приговорен к повешению. Прежде чем быть уведенным, он рассказывает старому Фиеско, что отравил дожа, и затем, чтобы сделать свой собственный конец вдвойне скорбным, он слушает, как поет (за сценой) свадебный хор, под звуки которого венчаются Амелия и Габриель. Приводят Симона — теперь умирающего. Его появление предваряют фанфары. Двое старых врагов — Фиеско и Бокканегра — остаются одни. И когда Фиеско узнает, что Амелия — это давно потерянная дочь его собственной Марии, то есть его внучка, оба они наконец заключают друг друга в объятия. В зал входят Амелия и ее молодой муж Габриель, вместе с множеством других людей. Только сейчас Амелия узнает, что Фиеско, ее опекун в течение многих лет, на самом деле ее дед. В этот момент все замечают, что силы покидают Симона. Звучит блестящий квартет, после чего Симон, прежде чем совсем испустить дух, назначает Габриеля своим преемником — новым дожем Генуи.

ПРОЛОГ

Довольно длинный пролог (обычно ставится как отдельное действие. — А.М.) разворачивается на площади Генуи в начале XIV или XV века. (В либретто говорится о начале XV века, однако история свидетельствует, что избрание Симона Бокканегры первым дожем Генуи имело место в 1339 году). Генуя в то время была республикой, и опера начинается с того, что два политических деятеля, Паоло и Пьетро, обсуждают свои профессиональные проблемы. Они являются представителями, как мы сейчас бы сказали, демократической партии, иначе — гибеллинов, и теперь обсуждают, кто будет избран дожем, то есть главой государства. Они быстро приходят к согласию, что это будет Симон Бокканегра. В настоящий момент он очень популярный и в высшей степени уважаемый человек (он избавил город от пиратов, явившихся с африканского берега Средиземного моря). И вот появляется он сам. Паоло, обращаясь к нему, заявляет: «На заре ты станешь правителем Генуи!» Симон вздрагивает от этих слов — он не стремится к власти, но Паоло быстро убеждает его изменить свой взгляд. Ведь Симон хочет жениться на Марии, с которой у него тайная любовная связь. Мария же — дочь патриция Якопо Фиеско. Будь Симон избран дожем, он получил бы статус принца, и тогда Фиеско не смог бы воспрепятствовать своей дочери выйти за него замуж. Когда соглашение с Симоном оказалось достигнутым, двое заговорщиков — Паоло и Пьетро — собирают вокруг себя своих сторонников. Их политические аргументы носят довольно личный характер, тем не менее они производят должное впечатление. Они восстанавливают народ против Фиеско, соперника Симона от партии гвельфов, заявляя, что тот тайно держит в заточении в своем дворце одну красавицу. Это убеждает народ, что Симон будет лучшим дожем, и все расходятся в возбужденном состоянии. Фиеско, этот патриций и гвельф, отнюдь не злодей. Женщина, про которую народная молва говорит, что она содержится в заточении, это его дочь, Мария, возлюбленная Симона. Она только что скончалась. В широко известной арии из оперы («II lacerato spirito» — «Истерзанный дух») Фиеско рассказывает о своей скорби. Хор за сценой тем временем поет «Miserere». Симон, отец ребенка Марии, стремится к дружбе с Фиеско и желает его прощения; он даже предлагает ему свою жизнь, обнажая перед ним грудь. Но патриций Фиеско отказывается быть убийцей и обещает простить Симона в случае, если тот вернет ему его внучку. Этого, объясняет Симон, он не может сделать, поскольку некоторое время тому назад женщина, которой было доверено дитя, была найдена мертвой; самого же ребенка похитили. И Фиеско, ничего не говоря Симону о том, что Мария только что умерла, холодно, с надменным видом отворачивается от него и покидает своего политического соперника. Симон, однако, входит во дворец Фиеско, но через минуту возвращается. Во дворце он обнаруживает мертвое тело своей любимой Марии! В этот момент народ вываливает на площадь перед дворцом, чтобы криками ликования встретить только что избранного дожа. Пролог завершается тем, что толпа кричит «Да здравствует Симон!» человеку, сердце которого разбито.

Музыка [ править ]

Disegno per copertina di libretto, рисунок к Симону Бокканегре (1955).

Бадден делает полезное наблюдение о музыкальных качествах оригинальной версии: «все приемы, которые мы связываем с термином bel canto

, используются редко» , и он предполагает, что в середине века «это равносильно отрицанию Национальное право Италии по рождению » для аудитории, воспитанной на условностях, принятых Винченцо Беллини или Гаэтано Доницетти . В своем «Введении к партитуре 1881 года» Джеймс Хепокоски подчеркивает, что утверждение Баддена оказалось верным, поскольку оригинал 1857 года «звучал явными отголосками раннего стиля » и что он использовал известные методы, но в то же время , отошли от них, так что: основные музыкальные условности Рисорджименто (отдельные номера с перерывами на аплодисменты, многочастные арии и дуэты с повторяющимися кодами , каденциями и повторяющимися кабалеттами , статические концертные ансамбли и т. д.) действительно присутствовали, если обычно изменялись музыкальный дискурс был характерно кратким, угловатым и мускулистым.

Бадден далее предлагает последствия этого отхода от стандартных форм, хотя « была смелая, новаторская работа. Без изменения буквы современных итальянских форм, она, безусловно, изменила их дух … Совершенно неслыханно. был главным героем без единого расширенного лирического соло для самого себя. Кроме того, Бадден предполагает, что в музыкальном плане «богатства и тонкости музыкального языка, приобретенного за двадцать четыре года, достаточно, чтобы еще больше наполнить личность Саймона.

Тогда исправления 1881 года, которые в большинстве случаев не требовали изменений в либретто, были внесены в музыку Верди. Как демонстрирует Дэвид Кимбелл на нескольких примерах, такие области, как, которые иллюстрируют более тонкое использование оркестра, включают первую сцену Пролога: «диалог, вместо того, чтобы быть перемежаемым обычными фигурами сопровождаемого речитатива, противопоставляется серьезному течению. оркестровая тема «.

Роли [ править ]

Замысел[ | ]

К 1840 году Верди увлекается идеями Джузеппе Мадзини (1805—1872), уроженца Генуи и борца за объединение Италии. Опера «Набукко» (1842) становится наиболее ранним выражением патриотизма Верди; тема патриотизма и призыв к борьбе с захватчиками звучат также в операх «Ломбардцы в первом крестовом походе» (1843), «Аттила» (1846) и др.

События 1848 года стали причиной дальнейшего подъёма патриотических настроений. В их духе написана ария Симона Бокканегра (Plebe, patrizi, popolo della feroce storia), почти буквально цитирующий Петрарку: E vo gridando: pace, e vo gridando: amor («Я взываю о мире, я взываю во имя любви»).

История сочинения: редакция 1881 г. [ править ]

Костюм дожа редакции 1881 года В 1868 году Джулио Рикорди предложил пересмотреть Бокканегру

; эта идея была снова поднята десять лет спустя, в начале 1879 года, но Верди проигнорировал ее, отметив, что партитура 1857 года, которая была отправлена ​​композитору для рецензирования, останется нетронутой «так же, как вы отправили ее мне». . Настаивая на дальнейших попытках убедить композитора, Рикорди также высказал идею сотрудничества с Арриго Бойто для новой оперы, основанной на «Отелло »Шекспира . Музыковед Роджер Паркер предполагает, что окончательное согласие Верди на пересмотрБокканегры был основан на желании «проверить возможность» работы с Бойто, прежде чем, возможно, приступить к более крупному проекту.

Как только Верди начал пересматривать свои более ранние работы, стали возникать возражения — и новые идеи: «счет невозможен в нынешнем виде» и «мне придется переделать весь второй акт и придать ему больше контраста и разнообразия, больше жизни »- вот примеры его рассуждений, которые он изложил в письме к Рикорди в ноябре 1880 г. Его главной заботой было то, как внести изменения в 1857 г., акт 2. «Я сказал, что в целом нужно что-то, чтобы оживить и разнообразить чрезмерную мрачность драмы», — пишет он и продолжает, вспоминая:

два великолепных письма Петрарки , одно адресовано Бокканегре, другое — дожу Венеции, предупреждая их не начинать братоубийственную войну, и напоминая им, что оба были сыновьями одной матери, Италия и тд. Идея итальянского отечества в то время была весьма возвышенной!

Несмотря на сложность многих из предложенных Бойто идей, наряду с его альтернативными сценариями, которые изложены в длинном письме Верди (большинство из которых композитор считал чрезмерным), сцена в зале Совета стала центром внимания. новое сотрудничество. Хотя он был уверен в способностях молодого либреттиста («, написанная вами, не могла быть скучной» ), Верди действительно предупредил Бойто, что он, похоже, «стремится к невозможному здесь совершенству. Я цель ниже и я более оптимистичен, чем вы, и я не отчаиваюсь », по сути, выражая нежелание переписывать оперу так полно, как предлагал Бойто. Это было бы гораздо больше работы, чем композитор хотел бы в то время.

Вторую половину 1880 года и в январе 1881 года пара провела с постоянными дополнениями и исправлениями (композитор в Генуе, либреттист в Милане и встреча только один раз), все из которых подробно описаны в Верди- Переписка Бойто, Картеджио Верди-Бойто

и много цитат в Баддене. Все это было подготовкой к выступлениям в Милане в марте следующего года, хотя композитор постоянно беспокоился о пригодности певцов, задействованных в этом сезоне, и неоднократно угрожал отозвать оперу.

Результатом стал контраст, который Паркер описывает между оригинальным финалом второго акта 1857 года, «установленным на большой площади в Генуе, обычным финалом концерта с четырьмя частями, грандиозной церемониальной сценой», тогда как в редакции 1881 года, « привнес в суть произведения эпизод огромной яркости и силы, обогатив характер Бокканегры таким образом, что его последующая сцена смерти значительно приобретает впечатляющую силу». И, как выразился Бадден, «Симона ( sic

) поднимается к духовному величию. Впервые его моральный авторитет проявляет всю свою силу … положительно, как в призыве к миру …»

ДЕЙСТВИЕ I

Сцена 1.

Прошло двадцать четыре года. Симон Бокканегра все еще дож Генуи, а его давно потерянная дочь живет в доме его давнишнего врага, Фиеско, ее деда. Однако ни дед, ни отец, ни сама дочь понятия не имеют о том, кто она на самом деле; девушка растет под именем Амелия. В начале действия она ждет к себе своего возлюбленного, Габриеля Адорно, молодого патриция из партии, враждебной Симону. Она всматривается в даль волнующегося моря и поет свою любовную арию о том, как ожидает она возвращения Габриеля. Ария кончается, и в ответ на призыв Амелии далеко (за сценой) раздается любовная песня. Это Габриель приближается в лодке к берегу. Наконец они вместе и страстно обнимаются. Но между ними легла тень: Амелия не может одобрить того заговора, который затеял Габриель. «Мятеж, который ты сеешь, приведет тебя на плаху… По ночам я вижу в саду скользящие таинственные фигуры; я вижу тебя и монаха Андреа, в глазах которого пылает дикая злоба, вижу дворян и солдат», — говорит ему Амелия. Во время их разговора появляется Пьетро и, прерывая их беседу, сообщает о прибытии самого дожа. Амелия торопливо объясняет, что дож прибыл для того, чтобы просватать ее за одного из своих фаворитов, и она умоляет Габриеля предпринять что-нибудь, чтобы они сейчас же поженились. Прежде чем появиться дожу, старый Фиеско (который теперь, чтобы скрыть, кто он на самом деле, предстает под именем Андреа) рассказывает Габриелю, что Амелия происходит из плебейского рода, что она не родная, а приемная дочь графини Гримальди. Это не имеет значения для пылкого влюбленного, и тогда ее опекун благословляет их союз. Звучит дуэт, захватывающий проникновенной религиозной мелодией. Появляется сам дож. Цель его визита — заручиться рукой Амелии для Паоло, человека, который помог ему стать Дожем и который является сейчас его главным советником. Но по ходу их длинного и трогательного дуэта он узнает ее историю и неожиданно им обоим становится ясно, что она, Амелия, и есть его, дожа, дочь, так давно потерянная. Их тайна на время должна быть скрыта. Дож теперь решает, что Амелия не должна принадлежать Паоло, поскольку она ненавидит его, а любит кого-то другого. Но Симон еще не знает, что тот, кого она любит и к кому он заочно относится благосклонно, и есть Габриель Адорно, его заклятый враг.Сцена 2. Между первой и второй сценами произошло много важных событий. Во-первых, Паоло, подлый и гнусный советник Симона, прослышал о том, что Симон больше не поддерживает его в его стремлении добиться руки Амелии. Во-вторых, он со своими приспешниками предпринял неудавшуюся попытку похитить девушку. В-третьих, эта попытка была пресечена возлюбленным Амелии Габриелем; при этом он убил одного из людей Паоло — Альбиани. Габриель убежден, что заговор этот спровоцировал Симон. В начале этой сцены Симон присутствует на заседании сената, давая мудрые советы, как установить прочный мир. Неожиданно с площади доносится шум толпы. Люди, возмущеные попыткой похитить Амелию и введенные в заблуждение, кричат: «Смерть дожу!» В зал вводят Габриеля и патера Андреа. Габриель не отрицает, что убил человека по имени Лоренцино, но он сделал это, освобождая Амелию и зная, что тот действовал по приказанию некоего влиятельного господина. Этим «влиятельным господином» был Паоло Альбиани. И теперь Паоло чувствует, что над ним сгущаются тучи. Он пытается скрыться, но по приказанию дожа стража преграждает ему выход. Габриель, однако, полагает, что вдохновителем похищения был сам дож, и бросается на него с кинжалом. Амелия бросается наперерез ему. Она ясно указывает, не называя имени, что злодеем, стоявшим за ее похищением, был Паоло. Звучит великолепный секстет с хором, в котором каждый выражает свои эмоции по поводу этой довольно сложной ситуации. В конце секстета Симон обращается к Паоло. Он знает, что Паоло организовал это похищение, и говорит ему: «В твоих руках честь и правосудие этого города, иди же и исполни свой долг. Осуди преступника. Пусть обрушатся на него, словно бич, слова: «Ты проклят». В ужасе Паоло вынужден произнести себе этот приговор: «Sia maledetto» («Будь проклят!»). По залу гремит, повторяемое всеми: «Sia maledetto». Так кончается первое действие.

История выступлений

Оригинальная версия 1857 г.

Франческо Мария Пьяве, либреттист версии 1857 года

Несмотря на то, что он не пользовался популярностью, он все же получил признание критиков: «музыку хвалили за ее верность тексту, оркестровку за элегантность, мелодию за ее вдохновение», — отметили Gazzetta Musicale

, но Бадден о,« строгость », гармоничную непонятливость« слышны даже от самых уважаемых критиков ». А сам Верди был довольно резок в своей оценке: «У меня в Венеции фиаско почти такое же серьезное, как уТравиата «он сообщил Клара Маффеи.

После премьеры в 1857 году Саймон Бокканегра

был выполнен в Реджо-Эмилия, «где победил … … и снова в Неаполь в 1858 году … « Примерно в то же время после презентации в Риме последовало подобное признание, но, «с другой стороны,Бокканегра над ним смеялись со сцены во Флоренции «и» потерпел фиаско в Ла Скала в 1859 году «.

Это было дано в Мальта в 1860 г., Мадрид и Лиссабон в 1861 г. и Буэнос айрес и Монтевидео в 1862 году, но после этого он почти полностью исчез только после одного или двух выступлений, включая Корфу в 1870 г. и Александрия в конце 1880 г.

Концертное исполнение оригинальной версии, возможно, ее первое прослушивание за 100 лет (и ее премьера в Великобритании), состоялось 2 августа 1975 года на ипподроме Голдерс-Грин в Лондоне, прежде чем приглашенная аудитория «вдохновила». Джулиана Баддена с Сесто Брускантини в главной роли и Андре Турп как Габриэле. Этот спектакль был показан 1 января 1976 года и выпущен на компакт-диске. Его также исполнили Королевская опера, Лондон как концертные выступления в июне 1995 г. с участием Энтони Майклс-Мур и Хосе Кура и поставлен в Ковент-Гарден в июне 1997 г. Сергей Лейферкус и Пласидо Доминго в двух вышеупомянутых мужских ролях. Амелиас в версиях 1995 и 1997 годов были Аманда Рукрофт и Каллен Эспериан соответственно.

Эскиз декорации Джироламо Маньяни для редакции 1881 года

В августе 1999 г. в театре состоялся набор спектаклей. Фестиваль делла Валле д’Итрия в Мартина Франка, который был записан. В том же году его представила New York Grand Opera, и это было ее первое представление в Нью-Йорке.Сарасота Операв его серии произведений композитора «Цикл Верди» состоялась его американская премьера в 1992 году.

Доработанная версия 1881 г.

Это более поздняя версия, представленная в 1881 году в Милан, и дан в Вена и Париж в 1882 и 1883 годах, соответственно, он стал частью стандартного оперного репертуара. Британская премьера состоялась только в 1948 году, когда она была дана на английском языке в Sadler’s Wells, с участием Арнольд Мэттерс (Симона), Джеймс Джонстон (Адорно), Джойс Гартсайд (Амелия) и Хауэлл Глинн (Фиеско).