Духовное посвящение
Юдина любит атмосферу храма, но храм для неё – вся земля. И христианкой надо быть, с её точки зрения, до мозга костей: не поступаться принципами, любить ближних, погашать страсти, не пенять на темные стороны бытия, служить людям без остатка днём и ночью. Служить, служить, служить – всем чем можешь.
Много великих богословов, добрых пастырей повидала на своём веку и была с ними в общении. Но тайный монашеский постриг доверила отцу Серафиму Умиленному, и имя взяла в его честь — Серафима. Пречистая Дева соделала её тайной игуменьей всероссийской.
Серафим – последний царь романовской династии, отказался от русского престола, и в воздаяние Отец небесный прославил его – сделал царем всего человечества. Серафим – патриарх Соловецкий, отсидевший 39 лет в Гулаге, из них большую часть — на Соловке. У Серафима переняла дар слёз, по ночам плакальщицей подвизалась. Как увидит уделы зэков всероссийских соловецких, как прочтет их свитки, услышит их стоны предсмертные, так и льются слёзы ручьями…
В 19-м году двадцатилетняя восходящая пианистическая звезда дала себе слово принять мученичество во имя Христово. Интересовалась судьбами будущих священников и епископов, рукоположенных в Тихоновской ветви в годы коммунистической власти рисковавших жизнью. Девственно чистая, прекрасная, предназначенная к высокому браку со Христом, любовалась на женихов да невест Христовых – будущих мучеников. Глаз от них отвести не могла.
Ученик для Марии Вениаминовны – потенциальное сокровище.
Юдина прививала иную, чуждую ментальности совдепии, неординарную культуру. Воспитывала целое поколение нонконформистов – людей совестных, чистых сердцем, бесстрашных, никакими угрозами и расправами несломимых. И фортепианную кафедру использовала как способ лепки ученика. Как подобало не только учительнице, но наставнице-матери, лепила всего человека, затрагивала самые глубины его личности.
Свидетельствовала о преимуществах девства. Учила горячей преданности искусству. Горела духом и возжигала свечи в тысячах душ. За это и была особым образом ценима друзьями. А от властей была гонима, потому что противостояла системе во всех аспектах.
Ученики её считали более чем эталоном – божеством. Её школа была абсолютно ни на кого не похожа. Ученик Юдиной становился гениальным буквально на глазах. Сложнейшие произведения внезапно запоминались наизусть в краткий срок; память улучшалась во много раз, становилась феноменальной, вкус – идеальным, слух – абсолютным. Духовность изменялась. Возрастал интерес к искусствам, к поэзии, к человеку (человек становился бесконечной ценностью).
Воистину, нет цены душе человеческой. Знала об этом Мария Вениаминовна и к каждому из своих учеников относилась как к потенциальному сокровищу. Ученики платили ей тем же: обожанием. Ценили свою наставницу превыше всего. Крепкая как скала и чутчайше-отзывчивая, с нежным материнским сердцем.
Боль за Россию и принятие образа матери милосердия.
Ближе к 30-м годам, когда стали открываться сталинские лагеря, философия отошла на задний план. Больше принимала на себя образ матери милосердия и, пользуясь множеством времени из-за отсуствия семьи и связанных с этим хлопот, отдавала всю себя на служение простым людям.
Ненавидела в жизни три вещи: хлебные крошки, совдепию и Сталина. Россия казалась ей огромным концлагерем. Над нею стоял адским глиняным колоссом Сталин, которого Мария Вениаминовна ненавидела люто, больше советской власти. Совок пестовал тип труса, лицемера, прихлебателя, жалкого конформиста, психотронного жучка, вторичного параноика. Раб системы заведомо соглашался со всем, что ему навязывали. Таково было единственное условие выжить при Сталине.
Всё в ней потрясает, начиная от того, что в кедах рваных ходила. Знаменитая пианистка выстаивала очередь «у трёх вокзалов» на такси… В годы войны получаемые в лимитном магазине продукты отсылала нуждающимся, деньги раздавала.
Публикации
- Лучи божественной любви: Литературное наследие. — М.: Университетская книга, 1999.
- Вы спасетесь через музыку: Литературное наследие. — М.: Классика-XXI, 2005.
- Высокий стойкий дух: Переписка 1918—1945 гг. — М.: РОССПЭН, 2006.
- Обреченная абстракции: символике и бесплотности музыки. Переписка 1946—1955 гг. — М.: РОССПЭН, 2008.
- Жизнь полна смысла: Переписка 1956—1959 гг. — М.: РОССПЭН, 2008.
- В искусстве радостно быть вместе: Переписка 1959—1961 гг. — М.: РОССПЭН, 2009.
- Дух дышит, где хочет: Переписка 1962—1963 гг. — М.: РОССПЭН, 2010.
- Нереальность зла: Переписка 1964—1966 гг. — М.: РОССПЭН, 2011.
- Пред лицом вечности: Переписка 1967—1970 гг. — М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2013.
- «Я всегда ищу и нахожу Новое…» Неизвестная переписка Марии Юдиной. — М.; СПб.: Нестор-История, 2022. — 544 с. — ISBN 978-5-4469-2010-5
Музыка – Царица, фортепиано – алтарь.
О музыке говорила так: «В музыке больше тайнописи, чем в словесных тайнах и ритуальных церковных таинствах. Музыка говорит на некоем превечном языке, архетипическом, внутреннем. Музыка говорит на языке, который больше человека. Музыка – Царица, она больше слов. Настоящий музыкант прямиком без экзамена следует в Царствие, поскольку оно насквозь проникнуто музыкой. Музыка как бы слышит изнутри. Бога знает изнутри. И человека понимает изнутри».
Фортепиано было её алтарём. Священнодействовала: сольный или симфонический концерт превращался в великое всечеловеческое таинство отпевания. Ее понимали без слов, ее благодарили. А внешне – соната Моцарта, Бетховена да Шуберта или «Времена года» Петра Ильича Чайковского. На концертах возникало много проблем. Играет сольный концерт (а иногда и с симфоническим оркестром), а юбка мокрая от слез. Специально пелеринку черную подкладывала незаметно, чтобы коленки не застудить, когда гастролировала в те морозные вьюжные времена, в 41-м, 42-м, да 43-м.
Мария Вениаминовна не заискивала перед слушателями, не поступалась ни на йоту своими убеждениями ради того, чтобы угодить публике или получить признание.
«Евангелие бесконечно»
Политическая «оттепель» для Юдиной стала временем опалы. Ей запретили выезжать из страны. Символической кульминацией этих гонений стал намеренно преувеличенный миф «о любимой пианистке Сталина». И все это — на фоне антисталинских разоблачений…
Выступать при этом разрешалось, но под чутким наблюдением «уполномоченных товарищей». Она давала редкие концерты в клубах, интернатах, госпиталях, школах. В 1963 году — после концертов в Хабаровске — была запущена известная «схема»: в редакцию «Известий» поступило письмо за подписью «25 музыкантов». Пианистку обвинили в игнорировании сочинений советских композиторов. Концерты запретили. Юдина ушла в себя.
Ближе к концу 60-х она как будто начинает прощаться с этой жизнью. Живет как нищая, все время в храме, на молитве, в беседах со священниками. В музыкальных кругах поговаривают, что она хочет уйти в монастырь — в Рижскую пустынь.
В 1969-м Марию Юдину сбил грузовик. Водитель успел затормозить, но палец правой руки оказался сломан. Играть она больше не могла. Де-факто это стало концом карьеры. А она… она принялась бороться за свободу этого шофера — у него ведь трое детей.
Мария Вениаминовна рассказывала: «Иногда некоторые добрые, истинные христиане говорили мне: “Вы выставляете напоказ, вы афишируете свою религию”. Но это не так. Мне кажется, Евангелие бесконечно. И каждый сознательно или инстинктивно выбирает для себя те или иные “руководящие” тексты. Так во мне говорят слова: “Кто отречется от Меня, от того Я отрекусь в последний день”. Мне это абсолютно легко, органично, ни крупицы “заслуги” тут нет, разумеется, а вот некоторые нормы христианской жизни неподъемлемо мне трудны…».
Мария Юдина умерла 19 ноября 1970 года. Прощались с ней под ее любимую Седьмую симфонию Бетховена.
«Когда она, отмучившись, ушла, никто и нигде не хотел помочь с панихидою, — вспоминал Анатолий Головков, — ни в одном клубе, ни одном в театре, даже в красном уголке ЖЭКа. Вмешался Шостакович. Дирекция консерватории милостиво разрешила вестибюль Большого зала. У гроба играли Наседкин, Мария Гринберг, Стас Нейгауз, Леша Любимов, Рихтер, пела Давыдова. А на сцене второго этажа, по графику, занимался оркестр филармонии. Музыканты прервали репетицию, спустились вниз со своими стульями, уселись между колонн, переглянулись, и полилась Седьмая симфония Бетховена…»
***
В вероятность этого случая поверить практически невозможно, но Шостакович, рассказывая о нем Соломону Волкову, предупредительно заметил: «Я знаю об этом (…) от нее самой и знаю, что история покажется невероятной. Хотя у Юдиной было много причуд, одно я могу сказать точно: она никогда не врала. Я уверен, что это правда».
Сталин и христианская нетерпимость
Вскоре после передачи Сталину записи 23-го фортепианного концерта Моцарта в исполнении Юдиной, пианистка получила конверт с двадцатью тысячами рублей. Ей сказали, что это — по специальному распоряжению Сталина.
Шостакович рассказывал: «Юдина написала в своем письме что-то в таком роде: “Благодарю Вас, Иосиф Виссарионович, за Вашу поддержку. Я буду молиться за Вас день и ночь и просить Господа простить Ваши огромные грехи перед народом и страной. Господь милостив, Он простит Вас. Деньги я отдала в церковь, прихожанкой которой являюсь”».
Доподлинно неизвестно, прочитал это письмо Иосиф Виссарионович или нет. Но с уверенностью можно сказать одно: никаких санкций в отношении пианистки за ним не последовало.
Говорят, когда Сталина нашли на даче мертвым, на проигрывателе стояла пластинка с тем самым фортепианным концертом. В исполнении Юдиной, конечно. Возможно, эти звуки наивысшей гармонии стали последним, что услышал вождь в этой жизни.
Поскольку вы здесь…
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
ПОМОЧЬ
Quotes about Yudina[edit]
Sviatoslav Richter, Notebooks and Conversationsedit
Maria Veniaminovna Yudina was a monstre sacré. I knew her, but only from afar – it has to be said that she was so odd that everyone avoided her. For her own part, she showed herself somewhat suspicious and critical of me. She said of me: ‘Richter? Hmm… As a pianist, he’s good for Rachmaninoff.’From her lips, that wasn’t a compliment, even though she herself occasionally played Rachmaninoff. She had graduated from the Petrograd Conservatory in the early twenties, at the same time as Vladimir Sofronitsky – a giant of a man who played Schumann and Debussy magnificently and Scriabin like nobody else. By the end of her life Yudina was an outrageous figure, a sort of Clytemnestra, always dressed in black and wearing sneakers for her concerts. She was immensely talented and a keen advocate of the music of her own time: she played Stravinsky, whom she loved, Hindemith, Krenek and Bartók at a time when these composers were not only unknown in the Soviet Union but effectively banned. And when she played Romantic music, it was impressive – except that she didn’t play what was written. Liszt’s Weinen und Klagen was phenomenal, but Schubert’s B-flat major Sonata, while arresting as an interpretation, was the exact opposite of what it should have been, and I remember a performance of the Second Chopin Nocturne that was so heroic that it no longer sounded like a piano but a trumpet. It was no longer Schubert or Chopin, but Yudina.
During the war she had given The Well-Tempered Clavier at a splendid concert, even if she polished off the contemplative Prelude in B-flat minor from Book Two at a constant fortissimo. At the end of the concert, Neuhaus, whom I was accompanying, went to congratulate her in her dressing-room.’But, Maria Veniaminovna,’ he asked her, ‘why did you play the B-flat minor Prelude in such a dramatic way?»Because we are at war!’It was typical of Yudina. ‘We’re at war!’ She absolutely had to bring the war into Bach.
She also used to wander around with a revolver, which she would show to all and sundry. It really was a bit much. She used to say: ‘Hold this thing for me, but be careful, it’s loaded.’One day she developed a crush on someone who didn’t return her advances. One can understand why; he must have been terrified of her. And so she challenged him to a duel.By the end of her concerts I always used to have a headache. She subjected her audiences to such a degree of intensity, an incredible intensity! And then there was her way of coming onstage; you had the impression she was walking through the rain. And she carried a crucifix and crossed herself before launching into the first note. I’ve nothing against this, but in Soviet Russia, at that time!…Of course, she cared for the poor, took them in and lived like a tramp herself. An eccentric woman and an extraordinary artist, but someone who always felt the need to invent things… Even so, I played at her funeral. Rachmaninoff.
Биография
- Родилась 28 августа (9 сентября) 1899 года в Невеле Белоруссии в семье врача.
- В 1921 окончила по классу фортепиано Петроградскую консерваторию:
- училась у А.Н.Есиповой и Л.В.Николаева.
- слушала также лекции на историко-филологическом факультете Петроградского университета.
- 1921–30 годы — вела класс фортепиано
Была уволена за «религиозные взгляды» после ряда газетных публикаций.
в консерватории
- 1932–34 годы — профессор Тбилисской консерватории
- 1936–51 годы – профессор Московской консерватории.
- 1944-60 годы – профессор Института имени Гнесиных, где:
- Умерла в Москве 19 ноября 1970.
Служение
Мария Юдина родилась в 1899 году в небольшом городке Невеле. Это была традиционная еврейская семья: мама — рачительная домохозяйка, отец — земский врач и много детей.
Страстный, неукротимый темперамент, под впечатлением от которого находились ее коллеги и ученики, проявился еще в детстве. Во многом именно благодаря ему Мария была активной и любознательной девочкой, никогда не довольствовавшейся готовыми ответами. Первые уроки игры на фортепиано будущая пианистка получила в шесть лет. К 1912 году она окончательно осознала свое призвание и поступила в Петербургскую консерваторию. Но через некоторое время по семейным обстоятельствам была вынуждена прервать обучение и вернуться в Невель.
В 1918 году произошло знаменательное знакомство еще юной Марии Юдиной с известным ученым Михаилом Бахтиным — он приехал в Невель преподавать в трудовой школе. Мария довольно легко, органично вошла в бахтинский кружок интеллектуалов.
Михаил отмечал любопытную деталь — одаренную студентку Петербургской консерватории он будто никогда не видел «молодой» (а познакомились они, когда Марии было всего 19) — слишком она была серьезна и рассудительна. «Она не была элементарно честолюбивой, славолюбивой, но ей хотелось стать чем-то существенным, большим, важным, мечтала о служении, более высоком, чем служение искусству», — вспоминал Бахтин.
Мария Юдина и Михаил Бахтин
Очень скоро Мария нашла свое высокое служение: в 1919 году, в 20 лет, она приняла православие. Вместе с крещением девушка восприняла огромный заряд веры, который не давал ей опустить руки в самых сложных обстоятельствах. Теперь, помимо музыки, центром ее жизни стало христианское служение.
В дневнике она записала: «Нужно быть доброй, нужно согревать людей, не жалеть себя, творить добро — всюду, где можешь. Я хочу показать людям, что можно прожить жизнь без ненависти, будучи в то же время свободным и самобытным. Да, я постараюсь стать достойной внутреннего голоса своего».
Началась ее насыщенная и деятельная христианская жизнь: «Я пела (не в качестве службы, конечно, а для практического изучения церковного пения) в великолепном хоре храма Воскресения на Крови и своими глазами лицезрела каждое воскресение хиротонии — некое неиссякающее число молодых священников и диаконов, из коих, вероятно, каждый знал, что идет если не на смерть, то на подвиг, — то были страстотерпцы, праведники, мученики, подвижники… Были и пожилые, или средних лет — иереи, о которых можно говорить лишь с предельным благоговением».
Диплом Мария Вениаминовна получала в 1921 году уже не в Петербургской, а в Петроградской консерватории. По окончании она осталась в должности преподавателя, а с 1923 года — профессора.
В одиночку сражается против системы
Мужества ей не занимать, как и подобает монахине в миру. Никогда не предъявляет счетов, не сетует на обстоятельства, всегда сохраняет бодрость духа и величайший оптимизм. Понимая, что только так можно выжить в условиях концентрационно-концентрированного совка… Обыватели её ненавидят, конформисты – боятся, карьеристы избегают и обходят стороной, её бескорыстие вызывает у них ужас.
Чтобы вести такой героический образ жизни, сражаясь в одиночку против системы, нужно живое подвижничество, которого ей не занимать. В величайшем противостоянии системе сказывается её христианский подвиг. Для Юдиной коммуно-совдепия была стопроцентно дьявольской, и поклоняться ей она никогда не будет.
Мария Вениаминовна побеждает в своих ежедневных сражениях с занудным продажным совком, в то время как система расправляется с тысячами неугодных ей. А с ней ничего не может поделать. С ней покров самой Богородицы. Она верна до последнего. Юдина – подруга Матери Божией и великая духом. Когда в мир приходят подобного рода светильники, сила князя мира сего слабеет, и ему постепенно приходится ретироваться.
Литература
- Вспоминая Юдину / Авт.-сост. А. Кузнецов. — М.: Классика-XXI, 2008. — 310 с. — ISBN ISBN 978-5-89817-257-2.
- Дроздова М. А. Уроки Юдиной. — М.: Классика-XXI, 2006. — 220, с. — ISBN 5-89817-143-6.
- Нестеров Б. А. М. В. Юдина играет фортепианные произведения К. Шимановского // Исполнитель и музыкальное произведение: Сб. ст. / Отв. ред. М. А. Овчинников. — М.: Московская гос. консерватория, 1989. — С. 106—117.
- Мария Вениаминовна Юдина: Статьи. Воспоминания. Материалы. — М.: Советский композитор, 1978. — 416 с.: ил.
- Пламенеющее сердце. Мария Вениаминовна Юдина в воспоминаниях современников / Ред.-сост. А. М. Кузнецов. — М.: Автокнига, 2009. — 704 с.
- Черников О. Л. Аве Мария, или Руки Мадонны // Персона. — 1998. — № 3; Новый век. — 2002. — № 1; Музыка и время. — 2002. — № 3.
- Черников О. Л. Рояль и голоса великих. — Ростов-на-Дону: Феникс, 2011. — 223 с. — ISBN 978-5-222-17864-5.
- Elizabeth Wilson. Playing with Fire: The Story of Maria Yudina, Pianist in Stalin’s Russia (англ.). — New Haven: Yale University Press, 2022. — 352 p. — ISBN 978-0300253931.
Скромный минимум
Юдина вела себя для того времени очень странно, вызывающе, иначе, чем абсолютное большинство ее сограждан — она была слишком прямолинейна и религиозна. С какой-то невероятной безбоязненностью, открытостью читала с консерваторской кафедры лекции рабочей молодежи о том, что любая культура, любая вообще сфера деятельности человека пуста без религиозных смыслов. Увольнение за «моральное растление» студентов, по сути, оставалось делом времени…
«Земная музыка – лишь продолжение небесной»
В 1929 году состоялся ее первый сольный концерт в Москве, а в 1930-м Мария Юдина была уволена из Ленинградской консерватории. Поговаривали, что это крайне мягкое наказание за «излишнюю религиозность» и лишь счастливое стечение обстоятельств спасло пианистку от ареста.
«Я сподобилась скромного минимума, — писала Мария Вениаминовна, — меня не арестовали, но довольно шумно изгнали из профессуры Ленинградской консерватории, также из прочих видов работ, долго я была без куска хлеба и прочее».
Позже все временно наладилось: через пару лет Марии Вениаминовне удалось устроиться в Тбилисскую консерваторию — там она вела аспирантуру для пианистов, а позже ее приняли в штат Радиокомитета и в Московскую консерваторию, в которой она проработала до 1951 года. Долгое время Юдина преподавала и в Институте имени Гнесиных, но в 1960 году была оттуда уволена из-за нескрываемых православных убеждений.
Громкий, одиозный 1939 год запомнился Юдиной огромной личной трагедией: покоряя горные вершины, погиб ее жених — альпинист Кирилл Георгиевич Салтыков. Она приняла его мать как свою, ухаживала за ней долгие годы. Никаких личных отношений у нее больше не было — в ее жизнь, в ее искусство как-то естественно вошел иноческий образ бытия.
Мария Юдина с женихом Кириллом Салтыковым
Мысли о монашестве посещали ее с юности, но окончательно решиться на этот путь Мария Вениаминовна не могла: ее останавливала убежденность в особой ответственности, которую она несет перед своим призванием и служением в мире.
«Но, однако, есть во мне то, что не от меня, но во мне от Господа, и что Ему же служить и может, и должно — искусство и некоторое наличие мысли… И мне жаль, что и то, и другое гибнет — в неисчислимых заботах, отсутствии времени, отвержении, невнимании, забвении, непонимании», — писала она в одном из писем.
Война породила в душе Юдиной однозначный отклик — срочно что-то делать, защищать Родину, помогать нуждающимся, и она сразу отправилась на сложный участок. «Когда пришла в госпиталь, — вспоминала она, — обливала тяжелораненых слезами и помощи от меня не было никакой. Значит, надо искать другое себе применение».
И Мария Вениаминовна принялась с особым чувством делать то, что у нее получалось лучше всего — исполнять классику. В Радиокомитете она стала ежедневно играть для регионов страны, разъезжала со множеством сольных концертов. Замерзающая пианистка «питала» искалеченных войной людей гармонией звуков и смыслов.
Когда Мария Вениаминовна собиралась в блокадный Ленинград с концертами, она стала развешивать на московских столбах объявления: «Лечу с концертами в Ленинград. Принимаю посылки весом до 1 кг».
А в Московской консерватории Юдина руководила медицинскими курсами. Любопытный разговор произошел у них с великим Рихтером. Он, как известно, выступал за точное исполнение — «как у автора». И где-то в 42-м году сделал Марии Вениаминовне замечание: «Куда вы торопитесь? Зачем этот напор, агрессия?» Пианистка ответила: «Так ведь идет война!»
«За роялем с Евангелием в руках»
В спорах о своем месте в искусстве Юдина подчеркивала: «Я единственная, кто работает за роялем с Евангелием в руках».
Бразильский пианист 20 лет не играл из-за травмы. Но бионические перчатки вернули ему фортепиано
Выдающаяся пианистка Мария Гринберг вспоминала: «Прихожу на ее концерт. Слушаю. Поражена и потрясена трактовкой! Прихожу домой, беру в руки ноты этих произведений и понимаю, что Юдина перевернула все с ног на голову. Через день снова иду на этот же концерт с той же программой, и она убеждает меня, что только так и нужно играть».
Когда Мария Вениаминовна начала работу над исполнением произведений Шостаковича, композитор приехал к ней послушать и сказал: «Это совсем не то, что я написал, но вот так и играйте! Только так и играйте!» В нотах пианистки на прелюдии и фуге фа-диез-минор сохранилась запись, сделанная ее рукой: «Люди объединены общим несчастьем, но каждый реагирует по-своему».
Ее исполнение не оставляло равнодушным никого
На концертах Юдиной слушатели вскрикивали, плакали, многие улавливали что-то главное и единственно важное в своей жизни и уходили обновленными
Исполнительское искусство и творческие связи
Мария Юдина была широко концертирующим исполнителем, выступавшим преимущественно с сольными концертами или в камерном ансамбле (особенно с Квартетом имени Бетховена и Квартетом имени Глазунова). В круг её интересов входила, прежде всего, новейшая русская и мировая музыка: Юдина была первым в СССР исполнителем ряда произведений А. Берга, П. Хиндемита, Э. Кшенека, Б. Бартока, А. Веберна, О. Мессиана и др.; многолетнее творческое содружество связывало её с C. С. Прокофьевым и Д. Д. Шостаковичем. Вместе с тем Юдина известна как одна из лучших исполнительниц музыки Шуберта, И. С. Баха, Бетховена, Брамса и Моцарта.
Стиль Юдиной — играть всё «под Шуберта»: проникновенно-драматично, певуче, ясно, предпочитая замедленные темпы. Ярким примером подобного предпочтения в интерпретации музыкального произведения является сделанная Юдиной запись сонаты № 5 Бетховена. Вряд ли можно назвать такое исполнение аутентичным, но Юдина к этому и не стремилась; её целью всегда было вызвать катарсис в душах слушателей.
В фильме «Рихтер непокорённый» Святослав Рихтер вспоминает:
Далее Рихтер вспоминает, что играл Рахманинова на похоронах М. Юдиной.
Мария Вениаминовна Юдина обладала и литературным даром. Она оставила обширную переписку (с И. Ф. Стравинским, П. Сувчинским, К. И. Чуковским, Б. Пастернаком, Карлхайнцем Штокхаузеном и др.), пространные воспоминания о Вл. Софроницком, М. Бахтине, П. Флоренском, Л. Карсавине, Ал. Ухтомском, А. М. Горьком, М. Цветаевой, Б.Пастернаке, К. Паустовском, А. Кочеткове, Н. Заболоцком и др. В памяти слушателей остались рассказы Юдиной о музыке и композиторах, которыми сопровождались её концерты 1960-х годов.
В начале 1930-х гг. Юдина была дружна с известным философом А. Ф. Лосевым.
Иногда считается, что Юдина выведена в романе Лосева «Женщина-мыслитель» в образе Марии Валентиновны Радиной; именно это обстоятельство спровоцировало ссору между Юдиной и Лосевым, окончившуюся разрывом в 1934 году.
Однако по мнению других исследователей, образ Радиной у Лосева не имеет сколько-нибудь существенного сходства с реальной Юдиной, а Лосев не преследовал цель оскорбить или высмеять Юдину.