В кинотеатрах России – опера Антонина Дворжака «Русалка» из Королевского театра в Мадриде; выдающаяся работа новейшего времени, в котором театры превратились в «опасные» для посещений места
Видеозапись постановки в Королевском театре Мадрида – непреднамеренный памятник нашим мутным временам: осень 2020 года, две трети Европы посажены на карантин, где-то играют премьеры для камер, но без зрителей, а в мадридском Teatro Real – и камеры, и зрители, и огромная, на четыре часа (если считать с двумя антрактами) постановка с международным составом артистов. О том, что в мире что-то (если не всё) идёт не так, напоминают только маски на некоторых оркестрантах; музыкальный руководитель Айвор Болтон свою на время исполнения снимает, но надевает опять, едва опустив дирижерскую палочку. Выглядит это немного театром абсурда, на музыке, к счастью, не сказывается:
музыка стелется как туман над ночными озёрами и мерцает блуждающими огоньками; нега и тревога, и воздух, и простор.
На сцене же точно никакого абсурда: волшебную сказку о трагической любви подводной девы к ветреному Принцу немец Кристоф Лой (здесь – о его зальцбургской постановке «Так поступают все») поставил торжественно, проникновенно и печально; всё, как Дворжак написал. Правда, без волшебства: Русалка – обычная девушка, похожа на мечтательную балерину, у которой недуг отнял способность ходить и танцевать; место действия – палаццо в упадке; возможно, и старый театр.
Живут в нём не нимфы и чудовища, а нормальные разумные люди; сказка – нечёткое и томительное воспоминание о чём-то, что было потеряно.
Говорящий пример из, сильно забегая вперёд, третьего действия: к Бабе Яге приходят человеческие посланцы, обеспокоенные здоровьем Принца. Колдунья встречает гостей в дурном парике и какой-то хламиде – не разочаровывать же гостей, у которых поджилки от страха трясутся. Но недолго Яга забавляется: за париком и ужимками – вполне интересная женщина (и прекрасная певица Катарина Далайман).
здравомыслящий отец-идеалист, стремящийся (безуспешно, конечно) оградить дочь от пороков большого человеческого мира.
Вообще, «Русалка», либретто которой Ярослав Квапил сочинил на основе двух старинных европейских сказок – «Ундины» (1811) Фридриха де ла Мотт Фуке и «Русалочки» (1837) Андерсена – это про любовь, причиняющую боль (забавно, но факт: в СССР оперу переименовывали в «Большую любовь»). С прозрачными христианскими мотивами – обретение бессмертной души через жертву. (Особое восхищение вызывает то, как Дворжак с Квапилом решили нерешаемую задачу – написать оперу о героине, лишающейся в своём земном обличье голоса).
костыли, с которыми передвигается Принц, не бутафорские, в отличие от русалочьих.
Эрик Катлер вышел на сцену вскоре после операции на колене – Кристоф Лой сполна воспользовался «несчастным случаем», встроив травму в драматургию спектакля. Всё в нём гладко и элегантно – даже оргия, случающаяся в покоях Принца с появлением разлучницы, Иноземной Княжны в исполнении величественной Кариты Маттилы.
Она играет и ту самую «большую любовь», что брали на вооружение советские афиши, и превращение девочки-подростка в женщину, и муки изгнанничества – как из «коллектива» блаженных обитателей водного мира, так и из рая природной гармонии; и наслаждение, открываемое ангелическим существом в земной юдоли. Быть человеком – врагу не пожелаешь; но сколько в этом бытии – и в роли Григорян – радости.
